«Чтобы мы подышали воздухом»

27 января — особый для нашего города день. День полного снятия Блокады Ленинграда, день надежды. Лучший день, чтобы напомнить о том, что война — это всегда ужас, боль и человеческие страдания, что нет для нее достойных причин. И о том, что даже в этих страданиях человек может оставаться человеком, может выйти из них опаленным, но не сломленным, готовым помогать и нести свет, как это делает Людмила Евгеньевна, ребенок Блокады подопечная, волонтер и большой друг фонда «Яркая Жизнь».

Людмила Евгеньевна, тогда еще Люда, Людочка, родилась в 1940 году, всего за десять месяцев до начала Великой отечественной войны и за год до смыкания кольца Блокады Ленинграда. Конечно, она не помнит первых дней войны, не помнит начала Блокады и, к огромному сожалению, не помнит своего отца. Он ушел на фронт еще в июне и погиб на Лужском рубеже обороны, пытаясь остановить продвижение немецких войск в сторону Ленинграда.

Мама Людмилы Евгеньевны, едва той исполнился год, вышла на работу на экскаваторный завод, который был срочно перепрофилирован на производство снарядов для обороны города. Людмила Евгеньевна рассказывает, что рабочая смена тогда продолжалась не восемь, а шестнадцать часов. Как раз восемь часов оставалось у мамы на отдых и общение с дочерью, которая большую часть времени проводила вместе с другими детьми в так называемом «очаге», ленинградских яслях тех лет.
Однажды это буквально спасло ее жизнь: пока мама трудилась на заводе, а Людмила оставалась в «очаге», в их дом около Александро-Невской Лавры попал снаряд, разрушив его до основания. После этого семья перебралась в тесную коммунальную квартиру на девятой Советской улице. Именно там прошли тяжелейшие блокадные месяцы и годы.

Людмила Евгеньевна говорит, что одно из первых ее воспоминаний связано как раз с «очагом», который располагался на Дегтярной улице — в самом центре Петербурга. «Это я помню, — рассказывает она. — Я даже помню такой момент, вот это память, знаете, такая детская бывает, как нас выносят на улицу, на веранду, заворачивают в такие большие мешки, чтобы мы подышали воздухом, потому что выйти на улицу с маленьким ребенком, конечно, уже нельзя».

«Настолько хотелось есть»
Самое страшное время Блокады — жуткую зиму 1942 года — Людмила Евгеньевна уже помнит. К тому моменту они как раз перебрались на девятую Советскую. В комнатке не было ничего, кроме маленькой лежанки и буржуйки: вся мебель и частично даже одежда исчезли в ее чреве, ушли на то, чтобы хоть немного прогреть помещение с огромными потолками. И блокадный хлеб Людмила Николаевна тоже помнит очень хорошо.

«Голод ощущала постоянно, — говорит она. — Я очень хорошо помню: мама мне оставляла сто двадцать пять граммов хлеба, так мне было положено, а ей двести или двести пятьдесят. И вот она этот хлеб разминала, в марлечку заворачивала, и я его сосала все время, как будто я все время ем. Еще помню, как мы с мамой скоблили стены, ну что я маленькая могу? Мама скоблила, а я собирала. Там хотя бы клей оставался столярный, настолько хотелось есть».
Но самым страшным для маленькой девочки был даже не постоянный голод, а полчища грызунов, которые в Блокаду наводнили весь Ленинград. В отсутствии котов и кошек — поголовно съеденных в первую же зиму — крысы и мыши расплодились невероятно, и зачастую нападали на детей.

«Мама-то все равно работала, она меня оставляла одну, и я маленькая поднималась на седьмой этаж, а вокруг крысы, крысы, море! — вспоминает Людмила Евгеньевна. — Я не знаю, как они меня не съели. Были детки, которых крысы покусали, меня Господь сохранил. А утром мама меня на диванчике оставляла, сама бежала на работу, и я садилась на диван, а вокруг рой, рой мышей. Уже не крысы, а мыши. Я боялась пошевелиться. А жили мы в коммунальной квартире. И вот только когда кто-то из соседей приходил, они разбегались. Этот страх у меня остался по жизни».

«Жду конфетку»
Пережив зиму 1942 года, семья почувствовала некоторое облегчение — если его можно так называть. Весной появилась возможность выращивать собственные овощи, которыми был засажен весь Ленинград — каждый клочок хоть сколько-нибудь подходящий земли. Есть знаменитая фотография капустного поля на Исаакиевской площади, но так было везде — и во двориках на девятой Советской тоже росла картошка, капуста, все, что удавалось раздобыть и посадить в землю.
Многие Ленинградцы к тому времени уже уехали в эвакуацию по Дороге жизни, проложенной по льду Ладожского озера, но Людмила Евгеньевна с мамой пережили в Ленинграде всю Блокаду до самого конца. Мама работала на оборонном заводе и не могла уехать. После прорыва Блокады в 1943 году в городе забрезжила надежда, начались поставки продуктов, ввели карточную систему.

Людмила Евгеньевна вспоминает, что очереди за продуктами были колоссальными, она — все еще маленькая девочка с дистрофией — стояла в них часами. И в таких очередях царила далеко не только взаимовыручка: карточки вырывали из рук, воровали на глазах у всех.«Много было такого. Воровство страшное. И мародерство было страшное. Идешь домой, оглядываешься, маленькую меня не трогали, только раздели однажды, обманули, — рассказывает Людмила Евгеньевна. — Отчим с войны привез шубку дочке своей, а дочка-то умерла. Ну и мама мне говорит: иди, гуляй, одела. Так тут же увидела воришка меня, подошла: а ты конфетку хочешь? Ну а кто же откажется от конфетки, когда тебе четыре с половиной года? И привела меня в столовую, шубку сняла, посадила, одну конфетку дала и ушла. Все смотрят, говорят: а чего ты, девочка, сидишь? Я говорю: жду конфетку».

И тут же после этой истории Людмила Евгеньевна от сердца говорит, что винить этих людей нельзя, потому что они «пережили такие ужасы войны, были в таком нервном напряжении», что иначе уже не могли. В сердце осталось совсем не это, осталась взаимопомощь и поддержка, которую ленинградцы давали друг другу, порой, ценой собственной жизни. И именно этот опыт Людмила Евгеньевна вынесла из своего страшного детства.
«Поэтому у меня вот так вот и осталось. Мы во время войны и после, как могли, помогали всем, и так это видимо уже вошло в меня. Всю жизнь! Где могу! То в профсоюзной работе, то была комсомольская работа, то вот теперь помощь фонду», — говорит она.

 

«Удивительное отношение доброты»
После войны и она, и мама, очень долго лечились: маму на время парализовало, Людмила Евгеньевна страдала от дистрофии и нервных расстройств. Но потихоньку жизнь наладилась. Семья купила небольшой домик в пригороде, где Люда проводила все лето, отчим и мама, как могли, зарабатывали на жизнь.
Людмила окончила книготорговый техникум и чуть было не уехала работать в Астрахань, но чудом осталась в любимом Ленинграде. Устроилась продавцом в ДЛТ — Дом Ленинградской торговли, шикарный по тем временам универмаг на Большой Конюшенной, в котором проработала до пенсии. Вышла замуж и родила дочь.
Все это время она активно участвовала в общественной жизни по комсомольской, а потом и профсоюзной линии. «Я человек общественный, инициативный, — говорит она с улыбкой, — люблю помогать всем людям».

Привычка помогать — очень сильная привычка, отказаться от нее невозможно. К тому же Людмила Евгеньевна на собственном опыте знает, что это значит — остаться в бедственном положении, как важна в таком положении поддержка людей. Получая сама ежемесячную продуктовую помощь от фонда «Яркая жизнь» Людмила старается быть полезной и стала волонтером фонда. Она обзванивает пожилых подопечных фонда, следит, чтобы продукты были доставлены вовремя и без инцидентов.

А еще Людмила Евгеньевна знает, как удивительна жизнь и насколько большое счастье иметь возможность выйти под мирным небом в любимый парк Сосновка с веселым йоркширским терьером Никой, которая то и дело вмешивается в наш разговор. Ника — добрая домашняя собачка, но у ее породы — грозная история, случайным (случайным ли?) образом переплетенная с историей самой Людмилы Евгеньевны. Двести лет назад предки Ники не были декоративными собачками: в шахтах и на мельницах Англии они воевали с крысами и мышами.

Поддержать работу фонда с пожилыми людьми вы можете на сайте фонда: https://brightlifefund.ru/kak-pomoch/